Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

Никита хотел было возразить, и в этот миг перстень, который он вертел в руках, полыхнул кроваво-красной вспышкой.

— Они рядом, Кит, бежим! И если ты все-таки решишь по-своему — я за тобой пойду, но с твоей стороны это будет предательством.

— Что? — Сухов изумленно вскинул брови.

Перстень мигнул дважды — пятиугольником и полумесяцем.

— Вперед! — рявкнул Толя. — Включай «лестницу», быстрее!

— Ладно, я с тобой потом поговорю, — угрожающе проговорил Никита. — На этот раз я тебя послушаюсь, пойдем «вверх», но…

Перстень мигнул трижды — пятиугольником, квадратом, полумесяцем. Сухов замолчал и заставил себя сосредоточиться. Тоскливо ныло сердце, и хотелось проснуться в привычной обстановке.

Свет в камере-«склепе» погас. Наступившая тьма была живой, бормочущей, шевелящейся, глядящей на людей тысячью глаз, желавшей им удачи и смерти, победы и поражения и ждущей героев и жертв…

ВЕРШИНА 3. УЧЕНИК—МАСТЕР

Глава 1

Они с гулом, свистом и грохотом неслись по тоннелю, стены которого казались то каменными, то металлическими, то стеклянными, а то огненно-дымными. Неслись долго, час, два, сутки, неделю, а тоннель все разворачивался, изгибаясь влево-вправо, вверх-вниз, и вел все дальше и дальше, в глубины неизведанных пространств и времен. Хотя на самом деле он не имел измерений длины, высоты и ширины, как и времени. Потому что, когда он наконец закончился, оказалось, что путешественники стоят в той же камере неопределенной формы, со стенами из цветных дымов, а времени с момента прихода их в камеру «лестницы» Шаданакара прошло всего-навсего — секунда!

Прислушиваясь к своим ощущениям — ничего не болело, не кололо, не жгло, — Никита первым делом глянул на перстень: внутри полупрозрачного, дымчато-черного камня сонно помаргивала голубая окружность.

— Голубая! — сказал Сухов обескураженно. Повернулся к Толе. — Ты что-нибудь понимаешь? Голубая окружность — это к чему?

— К дождю, — буркнул Такэда. — Все в порядке, можем выходить, никто нас не ждет. Кстати, где мы? В соседнем хроне?

— Гораздо дальше… или глубже, не знаю, как правильно выразиться. Точного количества пройденных хронов не назову, меня не учили ни считать их, ни ориентироваться. Выходим.

— Погоди, прежде всего надо решить одну небольшую проблемку, о которой я только что подумал.

— Какую? Одежды, еды, питья, оружия?

— Нет, проблему языка, общения. Не зная языка, везде будем чужими, и никакие умные размышления тут не помогут.

— Ты, как всегда, прав, сэнсэй. Но фандзэра оссимадис пикта мургис. — Никита прищурился в лукавой усмешке.

— Чего? — не понял Толя.

— Это язык кхарохтхи, на котором говорят в одном из Миров Веера. Хранитель толкнул Весть в лингвозону, я теперь знаю около двух десятков основных языков Шаданакара. Плюс японский.

— Ага. — Такэда успокоился. — Когасира[32] ты наш. А что ты сказал? Фазенда осел…

— Фандзэра оссимадис пикта мургис, почти по Вовенаргу: ум не заменяет знания.

— Ух ты, здорово! Так чего мы стоим?

Никита засмеялся и, повернувшись, шагнул в стену камеры сзади себя, рискуя разбить лоб. Но это был уже не камень, а иллюзия камня, и отверстие выхода в стене появилось мгновенно, как только нога Сухова коснулась ее.

Коридор, в который они вышли, обоих насторожил.

Гофрированные его стены были металлическими, со множеством грубых заклепок, потолок прятался в паутине проводов и ферм, а пол был залит какой-то маслянисто-коричневой жидкостью и завален металлическим хламом и каменным крошевом. Запахи в коридоре витали прогорклые и кисло-чесночные, среди которых узнавались бензино-нефтяные и ментоловые. Дышать здесь не хотелось.

— М-да, высоким уровнем цивилизации не пахнет, — сказал Сухов, зажимая нос платком. Оглянулся.

На двери, из которой они вышли, в потеках и пятнах, красовалась серая табличка с коричневатыми буквами неизвестного языка. В памяти всплыли сами собой значения слов и перевод: «Могильник радиоактивных отходов».

Сухов присвистнул.

— Веселые тут люди обитают! Знаешь, откуда мы вышли? Из могильника радионуклидов.

— Ничего удивительного, вход в темпорал и должен быть замаскирован так, чтобы в него ненароком никто чужой не сунулся.

Инженер, обходя кучи мусора и лужи нефти, углубился в коридор, который через два десятка метров вывел их на пересечение трех таких же коридоров, освещенных лишь просачивающимся откуда-то мутным светом дня. Так как ориентиров никаких на стенах коридоров не было, решили проверить каждый из коридоров, но первый же — левый — вывел их на открытую площадку, расположенную на самом верху здания огромной высоты — не менее трехсот метров. Здание, по сути, было круглой серой башней не то из бетона, не то из металла и возвышалось над городом, представлявшим собой дикое скопление асимметричных угрюмых зданий из того же серого материала — камня ли, металла или бетона, а также из щелевидных окон ржаво-оранжевого цвета. Город гудел, ревел, грохотал и звенел, то есть жил, и двое с высоты башни долго смотрели на мрачный урбанистический пейзаж без единого пятна зелени сада или парка, на реки транспортных средств, похожих и непохожих на трамваи, автобусы и автомобили разных форм и размеров, текущие по улицам-ущельям, на безрадостное мглистое небо в хлопьях дымов и серых облаков. Такэда опомнился первым:

— Вряд ли здесь мы будем в безопасности. И я очень сомневаюсь, что в таком мире отыщутся чистое место и хороший тренер.

— Тренер мне без особой надобности, а вот экологически чистый уголок не помешал бы. — Никита сморщился. — Ну и запахи! Уж если здесь, на такой высоте, трудно дышится, то представь, каково внизу, на улицах.

Помолчали, снова вглядываясь в громады зданий и глубины улиц. Пешеходов почти не было видно, и разглядеть их с такой высоты подробно не удалось, но Сухову все они представлялись одетыми в серые балахоны, сапоги и даже в противогазы, скрывающие болезненные, бледные, опухшие лица.

— Не думал, что попадем в мир, каким представляли будущее Земли в романах, — сказал наконец Такэда. — Вероятно, мы не прошли «пакет» Земель с технологическим циклом развития, а в этом, видимо, «завоевание» природы доведено до абсурда.

— Вы ошибаетесь, — раздался сзади хрипловатый бас.

Друзья, подскочив, обернулись, схватившись за оружие. На дальнем конце балкона высилась странная черная фигура, одетая в балахон и шлем, напоминавший танковый. В руках существо держало какое-то громоздкое устройство в решетчатом кожухе с двумя тускло блестевшими стволами и гофрированным шлангом, уходящим за спину. Лицо существа было вполне человеческим, земным. Заросшее щетиной, землистого цвета («Как точно я их представил», — подумал Сухов не без удивления), скуластое и бровастое, оно вполне могло принадлежать местному бродяге или бандиту. Да и аппарат в его руках будил мрачные ассоциации, явно принадлежа к разряду оружия, а не мирных орудий труда.